Материалы для коллег

Физик Филип Франк, друг Эйнштейна, однажды открыл курс лекций по философии науки так:
- Прежде всего мы обсудим проблемы Пространства и Времени. А именно: в какой аудитории, в какой день и час будут проходить эти лекции.

Знаменитый физик Роберт Вуд, сконструировавший сверхширокоугольный фотообъектив и назвавший его "рыбий глаз", хотел проиллюстрировать возможности своего детища, сфотографировав им мост через ручей "с точки зрения рыбы". Но каждый раз, когда он устанавливал под мостом большую фотокамеру на треножнике, выбирал удачный кадр, взводил затвор и собирался нажать спуск, оказывалось, что на мосту и вокруг аппарата собралась небольшая толпа зевак, интересующихся, что там снимает фотограф под мостом. Они попадали в широкоугольный кадр и вообще мешали снимать.
Тогда физику пришла в голову остроумная идея. Он выкрасил камеру в ярко-красный цвет, пристроил к ней громко жужжащий автоспуск, нажал на кнопку и бросился бежать. Собравшиеся сразу поняли, что этот подозрительный ящик должен сейчас взорваться, и тоже разбежались. Снимок вполне удался.

Когда в Саудовской Аравии, в королевском дворце, проложили первую в стране телефонную линию, религиозные деятели подняли шум: этому дьявольскому изделию из страны неверных не место на земле мусульман!
Однако король ибн Сауд рассудил так:
- Если телефон действительно творение шайтана, то святые слова Корана не смогут пройти по телефонному проводу. Давайте возьмем двух мулл, посадим их у разных аппаратов и попросим почитать по очереди стихи из Корана. Если один сможет услышать другого - значит, все в порядке.
Результат эксперимента оправдал все ожидания, и с тех пор телефон разрешен в Саудовской Аравии.

Великий физик Эрнест Резерфорд (1871-1937) родился в захолустной Новой Зеландии. Небогатая семья Резерфордов питалась главным образом с огорода. Согласно семейной легенде, долгожданная телеграмма из Англии, извещавшая юного Эрнеста о том, что ему присуждена стипендия для обучения в Кембридже, застала его в огороде, когда он копал картошку. Отбросив лопату, Эрнест воскликнул:
- Это последняя в жизни картошка, которую я выкопал!

Широко известен случай, когда Андре-Мари Ампер (1775—1836), носивший с собой кусок мела на случай необходимости выполнить какие-то расчеты, на прогулке в Париже как-то стал выписывать формулы на подвернувшейся черной поверхности. Вдруг она стала удаляться от Ампера. Оказалось, он начал писать на задней стенке фиакра.
Менее известно, что в 20-х годах прошлого века математики города Львова избрали для своих встреч кафе «Шотландское», в котором стояли мраморные столики. Оно стало местом встречи математиков именно благодаря этим столикам: на гладком мраморе удобно было выписывать карандашом формулы и уравнения, которые в конце рабочего дня официант легко стирал мокрой тряпкой.
Но, пожалуй, самое странное место для вычислений нашел Нильс Бор. В молодости он увлекался футболом не меньше, чем физикой. Однажды сборная Дании, в которую в качестве вратаря входил Бор, играла на Олимпиаде 1908 года со сборной Германии. Игра шла в основном на немецкой половине поля, но вдруг мяч покатился к воротам датской команды. Все ожидали, что вратарь выскочит навстречу мячу, но тот что-то замешкался — стоял в воротах и внимательно смотрел на штангу. Вопли болельщиков словно разбудили вратаря, он пришел в себя и парировал удар. После матча Бор признался, что во время игры ему в голову пришла интересная математическая проблема и он, достав из кармана огрызок карандаша, стал решать ее на деревянном столбе ворот.
Кстати, датчане получили тогда за футбол серебряную медаль.

Выступая на симпозиуме, посвященном памяти Альберта Майкельсона, американского физика, который в 1878—1882, 1886—1887 и 1924—1929 годах провел серии экспериментов по более точному определению скорости света, Альберт Эйнштейн рассказал, что как-то спросил экспериментатора:
— Зачем вы все повторяете и повторяете свои опыты? Ведь вы уже измерили скорость света с достаточной точностью?
— Честно говоря, я делаю это просто потому, что эти эксперименты доставляют мне удовольствие.
Рассказав этот случай, Эйнштейн добавил:
— Такое отношение к науке меня просто восхищает!

Однажды журнал "Сайентифик америкен" объявил конкурс на лучшее изложение теории относительности в трех тысячах слов, пообещав победителю приз в несколько тысяч долларов.
Автор теории с сожалением заметил:
- Я - единственный из всего круга моих друзей и знакомых, кто не подал заявку на участие в этом конкурсе. Думаю, что такая задача мне не по силам!

Для второй жены Эйнштейна, Эльзы, его работа, его исследования и теории были непроницаемой тайной.
- Ты бы не мог хоть немного рассказать мне о твоей работе? - жалобно спросила она однажды. - Люди заговаривают со мной о твоих открытиях, и, когда мне приходится признаться, что я ничего о них не знаю, я оказываюсь в глупом положении.
Подумав минуту-другую, физик предложил:
- Если тебя спросят, какие открытия сделал твой муж, отвечай: "Я знаю о них буквально все, в мельчайших деталях, но муж, опасаясь плагиата, запрещает мне раскрывать свои научные секреты".

22 апреля 1724 года французский король Людовик XV наблюдал солнечное затмение. Пояснения давал королевский астроном, директор парижской обсерватории Жак Кассини. Когда затмение кончилось, подъехали две маркизы. Король объявил им, что представление уже окончено. Одна из маркиз воскликнула: — Но, ваше величество, если вы позволите мсье Кассини, он несомненно будет столь любезен, что повторит затмение!

Примерно полвека назад первый директор Национальной лаборатории имени Ферми (США) Роберт Вильсон на еженедельном совещании остро критиковал одного из сотрудников за медленное продвижение экспериментальной работы. Тот стал оправдываться:
- Дело в том, что по выходным склад с нужными приборами и материалами заперт на амбарный замок...
- А вы носите с собой ломик и ножовку! - парировал Вильсон.
История имела продолжение в наши дни.
В заголовке недавно созданной интернетовской газеты для сотрудников лаборатории в память об этом случае была использована заставка - рисунок ножовки.
Некий ретивый администратор, просматривая проект газеты, запаниковал: не поймут ли некоторые молодые сотрудники, особенно прикомандированные к лаборатории студенты-дипломники, этот рисунок, снабженный соответствующим разъяснением, как призыв ломать замки запертых помещений? Чиновник потребовал убрать рисунок. Однако ножовку в заголовке удалось оставить при условии, что будет помещена и фраза: "Мы не предлагаем для преодоления препятствий в работе действительно использовать ножовку!"

Эдварда Теллера, отца американской водородной бомбы, как-то спросил журналист:
- Что было бы, если бы мы не обзавелись своей водородной бомбой?
- Вы интервьюировали бы меня на русском языке. Впрочем, скорее всего, это интервью не состоялось бы: я бы умер лет тридцать назад в сибирском концлагере.

Известный немецкий физик Паскуаль Иордан выпустил в 1952 году книгу "Тяготение и космос". Несколько экземпляров оказались с типографским браком - отдельные страницы остались девственно чистыми. Один из таких экземпляров, не просмотрев предварительно и сделав дарственную надпись, автор послал в Швейцарию Вольфгангу Паули.
Наткнувшись на пустые страницы, Паули заметил:
- Иордан прекрасно понимает, что я и сам могу сообразить, что тут должно быть написано!

Виктор Вайскопф рассказывал о своей работе с Вольфгангом Паули:
- Работать с Паули было восхитительно, абсолютно восхитительно! Ему можно было задавать любые вопросы, не боясь, что они покажутся ему глупыми. Дело в том, что он считал глупыми все вопросы.

Известный немецкий физик Вольфганг Паули так плохо водил машину, что мало кто из его друзей соглашался ездить с ним. На замечания своего сотрудника, голландского физика Казимира, все же рискнувшего на опасную поездку, Паули ответил:
— Давайте договоримся: вы не комментируете мой стиль вождения, а я молчу о ваших успехах в физике!

О физиках-теоретиках говорят, что они одинаково убедительно могут объяснить любой результат, полученный в эксперименте.
Троллейбусы, ходившие по Мюнхену в те годы, когда там работал крупный физик-теоретик Арнольд Зоммерфельд (1868 - 1954), охлаждались летом двумя маленькими вентиляторами без моторов, вставленными в два отверстия в потолке. На ходу под напором набегающего воздуха вентиляторы начинали вращаться. Один студент заметил, что, хотя направление вращения каждого вентилятора было совершенно случайным, он мог вращаться как по часовой стрелке, так и против нее, но два вентилятора в одном троллейбусе почти всегда вращались в противоположных направлениях. С вопросом "Почему это так?" студент обратился к Зоммерфельду.
- Это легко объяснить, - сказал теоретик. - Воздух сначала попадает на передний вентилятор и придает ему случайное направление вращения. Когда троллейбус движется, завихрения воздуха, созданные первым вентилятором, распространяются вдоль потолка назад, доходят до второго вентилятора и заставляют его вращаться в том же направлении.
- Но, профессор, - запротестовал студент, - дело как раз в том, что вентиляторы почти всегда вращаются в разных направлениях!
- Ага, - сказал Зоммерфельд, - прекрасно. Но это еще легче объяснить!
Другая известная особенность физиков-теоретиков - их неумение обращаться с экспериментальным оборудованием и даже способность причинять этому оборудованию невосполнимый ущерб.
Говорят, что наиболее ярко эта способность была выражена у Вольфганга Паули. Многие экспериментаторы даже считали, что его не следует пускать в лабораторию, если вы не хотите, чтобы все приборы немедленно вышли из строя.
Однажды в лаборатории Джеймса Франка в Геттингене произошел взрыв, обошедшийся, к счастью, без человеческих жертв. Позже Франк говорил, что, как ему удалось узнать, как раз в эту минуту на вокзале Геттингена, в нескольких километрах от лаборатории, останавливался поезд, в котором Паули следовал из Цюриха в Копенгаген. И Франк добавлял: "Сам радиус действия этого эффекта заставляет признать Паули величайшим теоретиком всех времен!"

Известна история о том, как перед оккупацией Дании гитлеровскими войсками Нильс Бор спас от конфискации золотые нобелевские медали — свою собственную, Джеймса Франка и Макса Лауэ, растворив их в царской водке. Сам Бор бежал в Англию. Раствор простоял в большой бутыли на полке лаборатории Бора до освобождения Дании, а в 1945 году Бор выделил из него золото, и Нобелевский комитет отчеканил медали заново.
Менее известно, что химик Герман Марк, когда ему пришлось эмигрировать из фашистской Германии, причем не разрешалось брать с собой никаких ценностей, продал все свое имущество и на все деньги купил у фирмы, поставлявшей материалы для химических лабораторий, четыре метра толстой платиновой проволоки. Из проволоки он сделал вешалки-плечики для одежды и спокойно провез «скромный» гардероб семьи через придирчивый таможенный досмотр.

Известный американский физик Роберт Оппенгеймер отличался плохой памятью на цифры. Однажды знакомая пригласила его на новогоднюю вечеринку в Нью-Йорке. По пути он осознал, что знает название улицы, но не помнит номер дома. Зато он точно помнит, что номер был четырехзначным, причем и первые, и вторые две цифры делились на 7. То есть это могли быть дома 1421, 1428, 2128, 2821 и так далее. Оппенгеймер проехал всю улицу, стучась в дома с подходящими номерами, пока не обнаружил, что ему нужен дом 3528.
Заметим, что в США первые две цифры номера дома — это номер квартала, отсюда четырехзначные номера домов даже на не очень длинных улицах.

Немецкий физик Фриц Хоутерманс, принимавший участие в немецком атомном проекте, был страстным курильщиком. Между тем к середине 1944 года табак стал в Германии большим дефицитом. Хоутерманс сумел убедить отдел снабжения, что в македонском табаке много тяжёлой воды, необходимой для создания атомной бомбы. И вскоре хитроумный курильщик получил мешок отличного табака с печатями «Совершенно секретно» и «Стратегические материалы». Но, когда он всё выкурил и попытался повторить трюк, возникли подозрения, гестапо приказало уволить Хоутерманса, а вскоре его арестовали. Из тюрьмы его вызволил Макс Лауэ, а через несколько месяцев рейх рухнул.

Джон Бардин (1908—1991), американский физик, один из изобретателей транзистора, дважды лауреат Нобелевской премии по физике, был страстным игроком в гольф. Он совершенно чётко разделял две области своих увлечений — физику и гольф. Его партнёры по еженедельным встречам на поле для гольфа даже не знали, кто он такой. Однажды его многолетний партнёр и соперник задал вопрос:
— Извините, Джон, но я всё собираюсь вас спросить: кто вы по специальности?
— Я физик, занимаюсь проблемами твёрдого тела, — коротко ответил Бардин.
Его коллега Чарлз Сликтер комментирует: «Можете себе представить, если бы у меня были две Нобелевские премии, как у Джона, я бы уж как-нибудь постарался ввернуть это в разговор в первый же день своего появления в гольф-клубе!»

После того как братья Райт совершили свой первый полет на аппарате тяжелее воздуха, к ним часто стали приставать с расспросами, каким образом их самолет летает. Когда им надоело объяснять, как возникает подъемная сила, они выработали краткий и общепонятный ответ: аэроплан летит так быстро, что просто не успевает упасть.
Любопытно, что это объяснение можно считать правильным для искусственного спутника: он летит так быстро, что Земля, закругляясь, постоянно уходит из-под него, и он находится в постоянном падении, "не успевая упасть".

Будучи председателем коллегии ЦАГИ, С. А. Чаплыгин ввёл правило на заседаниях рассматривать все хозяйственные дела, вплоть до утверждения счетов, подлежащих оплате. И когда однажды поступил счёт за «продувку» в аэродинамической трубе петуха, он категорически заявил:
— Платить не станем!
Незадолго до этого без возражений был оплачен счёт за «продувку» вороны, и кто-то из членов коллегии возразил:
— Если мы платили за ворону, то почему же не платить за петуха?
— Петух не летает! — ответил Чаплыгин.

Племянник Николая Егоровича Жуковского, известный авиаконструктор-двигателист, трижды лауреат Сталинской премии Александр Александрович Микулин, вспоминал о наглядной демонстрации парадоксального следствия известного закона механики.
«Николай Егорович объяснил мне, что каждое тело в пространстве, при наличии сопротивления среды, получив вращательный импульс, стремится вертеться вокруг своих главных осей инерцииЙ Пока я стоял задумавшисьЙ Николай Егорович что-то мастерил возле дерева.
— А ну-ка, Саша, — сказал он, — поди-ка сюда. Я для тебя приготовил задачу.
Я оглянулся и с удивлением увидел, что Николай Егорович прикрепляет большое кольцо от подпруги к длинной тонкой бечёвке, которой был завязан пакет с продуктами.
— Как будет вращаться кольцо в пространстве, если я начну закручивать эту верёвку? — спросил он, загадочно и добродушно улыбаясь.
— Если применить к этому случаю закон, о котором ты мне только что говорил, то кольцо, разумеется, не должно бы вращаться вокруг оси, проходящей через верёвкуЙ С ним должно произойти что-то другое, но что — я не знаю.
— Смотри, что предусмотрела природа, — сказал тогда Николай Егорович и пальцами закрутил верёвку. Кольцо при этом вращалось сперва медленно, потом быстрее, быстрее, вдруг начало подниматься и, наконец, вращалось устойчиво, располагая свою плоскость параллельно земле, то есть вокруг оси своего наибольшего момента инерции».

Николай Егорович Жуковский был Учителем с большой буквы, во всей полноте понимания этой благородной профессии. Он находил способы доступно излагать сложнейшие вопросы теории, прививая своим ученикам любовь к науке и восхищение её красотой. Он ставил удивительные опыты, наглядно иллюстрирующие самые отвлечённые задачи аэродинамики.
Его ученики вспоминали, что однажды он принёс на лекцию маленькую птичку в стеклянной банке, собираясь продемонстрировать, что, не имея места для разбега, взлететь она не сможет. Николай Егорович снял крышку с банки и дал птичке возможность выбраться наружу. Некоторое время она беспомощно топталась на дне, но затем стала делать спирали по стенке, поднимаясь всё выше и выше, выпорхнула из банки и, ко всеобщему восхищению, взлетела под потолок.
Вместе с учениками рассмеялся и Жуковский:
— Эксперимент дал неожиданный и поучительный результат: площадку может заменить спираль, что не пришло нам в голову!

Лекции замечательного педагога никогда не сводились просто к чтению учебного курса — это были часы напряжённого творческого труда. Творческая атмосфера порой настолько захватывала Жуковского, что он полностью погружался в мир математических формул, уравнений, графиков, забывая о реальности. Но рассеянность Николая Егоровича внушала уважение: все понимали, что её причина — величайшая сосредоточенность ума.
Профессор не смешил своих слушателей, когда, вернувшись из женской гимназии в Техническое училище, вызывал отвечать «госпожу Макдонскую». Никто не удивлялся, что Николай Егорович, проговорив целый вечер с молодёжью в собственной гостиной, вдруг спохватывался, начинал искать свою шляпу и торопливо прощался:
— Однако я засиделся у вас, господа, пора домой!
Сам Жуковский знал о своей рассеянности и очень боялся кого-нибудь ненароком огорчить ею. Это побуждало окружающих относиться к нему с особой предупредительностью, а его студенты установили очередь дежурных, незаметно провожавших профессора до дома.

Рассказывают, что во время войны в противолодочной авиации возникла серьёзная проблема: после сброса с самолёта торпеды рикошетом отскакивали от поверхности воды, теряли скорость и изменяли направление движения. Её удалось решить удивительно простым способом. Георгий Владимирович Логвинович предложил сбрасывать торпеды в ящике, то есть в транспортировочной упаковке, которая представляет собой две деревянные стенки, по торцам скреплённые продольными планками. В момент касания воды передней стенкой образуется кавитационная каверна (полость, заполненная паром), и нос торпеды, не встречая сопротивления, проваливается под воду. Торпеда «ныряет» и встаёт на боевой курс. Заодно была решена проблема утилизации упаковки.

Ученик и коллега Н. Е. Жуковского Сергей Алексеевич Чаплыгин был человеком совершенно иного склада. Он любил слушать истории о рассеянности и причудах учёных, знал их немало, часто рассказывал. Но сам он не только не страдал рассеянностью, а напротив — поражал феноменальной памятью на всё, включая телефонные номера. Говорят, что она подвела его только однажды.
— Года полтора назад я как-то звонил по этому номеру, — сказал он, поднимая трубку, — а вот точно не помню последней цифры: сорок шесть или сорок семь.
В его присутствии никто не мог сделать ни одной математической ошибки. Однажды Н. Е. Жуковский читал доклад в Московском математическом обществе, показывая на экране диапозитивы с готовыми выкладками. Чаплыгин сидел, прикрыв глаза, и, казалось, дремал. Но, когда на экране возник очередной расчёт, он угрюмо заметил:
— Николай Егорович, у вас коэффициент не тот!
— Как не тот! — всполошился Жуковский, — вот смотрите...
Он уже собрался ещё раз повторить все рассуждения, но Сергей Алексеевич перебил:
— Не тот, у вас плюс, а должен быть минус.
— Да, действительно, — воскликнул Жуковский, подбежал к экрану, послюнил палец и попытался стереть световой значок...

Опыт изучения входа тел в воду нашёл применение в совершенно неожиданной сфере — при подготовке спортсменов-прыгунов с вышки к московской Олимпиаде 1980 года. По просьбе тренера олимпийской сборной О. П. Шорыгин и Н. А. Шульман разработали рекомендации по «погашенному» (то есть без выброса большого количества брызг) входу в воду. Прыгуны в воду ныряли, держа кисти рук «топориком». Надо было видеть удивление тренеров, когда им порекомендовали сложить кисти рук «поперёк потока» в виде плоской «лопатки». Но буквально первые же прыжки рассеяли сомнения спортсменов. «Кавитатор» из ладоней при входе в воду образует каверну, которая замыкается на теле ныряльщика почти без брызг. Эти рекомендации способствовали победе нашей команды, а сейчас широко используются во всём мире, правда, без ссылок на авторов.

Термин "цепная реакция" возник первоначально в химии и лишь лет на двадцать позже был усвоен физиками. Немецкий химик Макс Боденштейн (1871-1942) в 1912 году изучал вызываемую освещением реакцию водорода с хлором. После освещения прозрачного сосуда со смесью двух газов через некоторое время начиналась реакция, она быстро взрывообразно усиливалась и затем резко прекращалась.
Размышляя о причинах такого хода реакции, Боденштейн снял со своих часов золотую цепочку, растянул ее, попросил подержать один конец своего ассистента Вальтера Дукса, а другой конец стал раскачивать вверх и вниз. По цепочке побежала волна. "Если придержать одно звено цепи или вовсе прервать ее, то распространение колебаний прекратится, - рассуждал Боденштейн. - Возможно, химическая активность так и распространяется по цепочке молекул в нашей реакции. Не назвать ли нам ее цепной реакцией?"
После смерти Боденштейна Дукс попросил его вдову дать ему на память эту цепочку. Но оказалось, что Боденштейн, охваченный патриотизмом, еще в начале Первой мировой войны сдал свою золотую цепочку в фонд помощи немецкой армии, а к своим часам прикрепил простую стальную. Тогда ассистент заказал ювелиру копию реликвии и преподнес ее музею университета Ганновера как память о возникновении новой области химии и физики.

Пулковская обсерватория с момента ее основания (1839 год) была одной из лучших в мире, так как российское правительство не скупилось на ее финансирование. Кстати, архитектором зданий обсерватории был Александр Брюллов, брат знаменитого живописца.
После завершения строительства обсерватории ее посетил Николай I. Его сопровождал директор обсерватории В. Струве.
- Довольны ли вы теперь? - спросил царь директора.
Астроном, не желавший лишиться дальнейшего поступления денег, скромно ответил:
- Пока доволен, ваше величество.
Вскоре после этого обсерваторию посетил прусский король Фридрих-Вильгельм и был поражен великолепием здания и богатством оборудования.
Чуть ли не у каждого инструмента он восклицал:
- Чудеса! Если бы мой Бессель имел такое оборудование! Если бы Бессель мог это увидеть!
Вернувшись в Германию, он посетил Бесселя в Кенигсберге. После Пулковской обсерватории ему было особенно заметно, насколько бедно оборудована немецкая обсерватория.
Но король дал Бесселю не деньги - угнаться за Россией в финансировании науки он все равно не мог, - а медаль: за выдающиеся достижения в астрономии на примитивном оборудовании.

Американская газета "Нью-Йорк Таймс" писала 13 января 1920 года об экспериментах одного из последователей Циолковского, американского пионера ракетной техники Роберта Годдарда: "Он, очевидно, не знаком с основами физики, излагаемыми в любом школьном учебнике. Ведь в пустоте, не имея от чего отталкиваться, ракета двигаться не может". Автор статьи, как и многие другие журналисты того времени, высмеивал заявления ученого о том, что ракета может достичь Луны.
После того как на Луне высадились американские астронавты, "Нью-Йорк Таймс" 17 июля 1969 года извинилась перед читателями:
"Современные исследования и эксперименты подтвердили то, что знал еще Исаак Ньютон в XVIII веке. Теперь окончательно установлено, что ракета может действовать в вакууме не хуже, чем в атмосфере. "Нью-Йорк Таймс" сожалеет о своей ошибке".

Выдающийся английский физик Лоуренс Брэгг (1890-1971), известный тем, что был самым молодым в истории лауреатом Нобелевской премии (он получил ее в 1915 году), страстно увлекался садоводством. Когда в 1954 году его назначили директором Королевского института, Брэггу пришлось переехать в Лондон, продав свой домик в Кембридже, а главное - садовый участок, который он много лет любовно возделывал.
Жизнь в городской квартире без возможности повозиться в земле была для него мучением, пока он не придумал остроумный выход из положения. Одевшись в старый костюм, предназначенный для работы на приусадебном участке, Брэгг стал обходить пригороды столицы, пока не нашел домик с уютным садиком. Постучавшись в дверь, он представился опытным садовником и предложил за скромную плату свои услуги по уходу за растениями. Но, сказал Вилли (так он назвался хозяйке), он сможет приезжать лишь раз в неделю, по субботам - основная работа не позволяет.
Хозяйка много месяцев не могла нахвалиться на нового садовника, пока его не разоблачили. Некая светская дама, встречавшая физика на приемах в королевском дворце, приехала в гости к знакомой, бросила взгляд в окно и изумилась:
- Дорогая, что делает в вашем садике сэр Лоуренс Брэгг?

Когда в Лос-Аламосе (США) завершалась работа над атомной бомбой и до первого испытательного взрыва оставалось несколько дней, рано утром над лабораторным комплексом появился НЛО. Население научного городка, высыпавшее на улицу, с тревогой наблюдало простым глазом или в бинокли ярко светящийся объект в небе. Дежурный позвонил на ближайший военный аэродром, но ему ответили, что в данный момент к старту не готов ни один истребитель-перехватчик, который мог бы атаковать подозрительный летательный аппарат.
К счастью, один из сотрудников — заведующий отделом кадров Лос-Аламоса — по образованию был астрономом. Взглянув на небо, он сказал дежурному:
— Никакому истребителю не удастся сбить Венеру!

Немецкие физики Роберт Бунзен и Густав Кирхгоф известны своими открытиями в области спектроскопии. Так, Бунзен первым обнаружил, что линии в определённых местах спектра света соответствуют различным химическим элементам или соединениям. Кирхгоф был его соавтором по открытиям во многих областях спектрального анализа. Они занимали соседние лаборатории в здании физического факультета Гейдельбергского университета.
Однажды вечером они увидели зарево пожара за Рейном, в Мангейме. Направив на огонь объектив спектроскопа, учёные смогли определить, что в горящей массе присутствуют барий и стронций (горела фабрика красок).
Через некоторое время у Бунзена возникла идея: если мы сумели определить, что горит в Мангейме, в нескольких километрах от лаборатории, то почему бы не направить спектрометр на Солнце? Так родилась новая область астрономии.

Толчком к изобретению пневматического тормоза Вестингауза послужило столкновение двух товарных поездов в США. Когда молодой изобретатель пробился со своим проектом к хозяину крупной железнодорожной компании и стал объяснять преимущества пневматического тормоза над применявшимся тогда ручным, финансист прервал его:
- Вы собираетесь останавливать поезд воздухом? У меня нет времени выслушивать такую чушь!
Но Джордж Вестингауз не сдался. Он разработал удачную конструкцию железнодорожной стрелки, она была принята, а после этого сумел уговорить служащих компании испытать и его тормоз, который с определенными усовершенствованиями служит на поездах и по сей день.

Американского политика и опытного оратора Вудро Вильсона (1856-1924), который в 1913-1921 годах был президентом США, как-то спросили, сколько времени ему понадобится, чтобы подготовить пятиминутный спич.
- Две недели, - ответил Вильсон.
- А часовое выступление?
- Неделю.
- А речь на два часа?
- Готов хоть сейчас.

Когда Бенджамина Франклина спросили, что бы он изменил в своей жизни, если бы мог прожить ее заново, он ответил: "Ничего". И добавил: "Я только надеюсь, что мне не отказали бы в том, в чем не отказывают любому автору - разрешить исправить во втором издании опечатки первого".

Когда известный английский физик Стивен Хокинг готовил к печати свою книгу о происхождении Вселенной "Краткая история времени", издатель сказал ему:
- Только никаких уравнений! По опыту я знаю, что каждое уравнение или формула снижает продажи научно-популярной книги в два раза. Впрочем, одно уравнение могу допустить: Е = mc².
Хокинг последовал совету. В результате по тиражу и количеству переводов на разные языки мира его труд соперничает с Библией.

Американская газета "Нью-Йорк Таймс" писала 13 января 1920 года об экспериментах одного из последователей Циолковского, американского пионера ракетной техники Роберта Годдарда: "Он, очевидно, не знаком с основами физики, излагаемыми в любом школьном учебнике. Ведь в пустоте, не имея от чего отталкиваться, ракета двигаться не может". Автор статьи, как и многие другие журналисты того времени, высмеивал заявления ученого о том, что ракета может достичь Луны.
После того как на Луне высадились американские астронавты, "Нью-Йорк Таймс" 17 июля 1969 года извинилась перед читателями:
"Современные исследования и эксперименты подтвердили то, что знал еще Исаак Ньютон в XVIII веке. Теперь окончательно установлено, что ракета может действовать в вакууме не хуже, чем в атмосфере. "Нью-Йорк Таймс" сожалеет о своей ошибке".

Известного металлурга академика И. П. Бардина как-то спросили:
- Как вы произносите слово "километр", где ставите ударение?
- Смотря где, - ответил Бардин. - Если на собрании президиума Академии наук, то "киломЕтр", чтобы меня не презирал академик Виноградов, директор Института русского языка. А на Новотульском металлургическом заводе я всегда говорю "килОметр", а то подумают: зазнался Бардин, оторвался от народа!

Знаменитый физик Роберт Вуд, сконструировавший сверхширокоугольный фотообъектив и назвавший его "рыбий глаз", хотел проиллюстрировать возможности своего детища, сфотографировав им мост через ручей "с точки зрения рыбы". Но каждый раз, когда он устанавливал под мостом большую фотокамеру на треножнике, выбирал удачный кадр, взводил затвор и собирался нажать спуск, оказывалось, что на мосту и вокруг аппарата собралась небольшая толпа зевак, интересующихся, что там снимает фотограф под мостом. Они попадали в широкоугольный кадр и вообще мешали снимать.
Тогда физику пришла в голову остроумная идея. Он выкрасил камеру в ярко-красный цвет, пристроил к ней громко жужжащий автоспуск, нажал на кнопку и бросился бежать. Собравшиеся сразу поняли, что этот подозрительный ящик должен сейчас взорваться, и тоже разбежались. Снимок вполне удался.

Астроном Фриц Цвикки (1898 - 1974) однажды вступил в спор о происхождении Вселенной со священником. Служитель церкви настаивал, что мироздание возникло тогда, когда Бог сказал "Да будет свет". Подумав, Цвикки дополнил:
- Я бы еще мог согласиться с этим утверждением, если бы он сказал: "Да будет свет и магнитное поле!"

Известный американский фотограф Юсуф Карш после фотографирования астронавта Нейла Армстронга, первым ступившего на поверхность Луны, был приглашён портретируемым на обед. За столом Армстронг много расспрашивал фотографа о его поездках в Африку, джунгли Индии, Непал и другие экзотические места.
— Но, мистер Армстронг, — вмешалась присутствовавшая при том жена Карша, — ведь вы-то были на Луне! Расскажите нам о своём путешествии!
потупившись, астронавт ответил:
— Да я, собственно, ни разу в жизни нигде и не бывал, кроме как на Луне...

Английский физик сэр Эдвард Виктор Эпплтон, получивший Нобелевскую премию по физике в 1947 году, в своей речи на нобелевском банкете подчеркнул, что научные методы исследования действительности не всегда верны, и для иллюстрации рассказал анекдот.
Один ученый решил выяснить, отчего люди пьянеют. Как-то вечером он предложил своим друзьям напиток, состоявший из виски с некоторым количеством содовой воды, и через некоторое время смог наблюдать все признаки опьянения. На другой вечер он угостил тех же друзей другим напитком - бренди с содовой водой в тех же пропорциях и опять добился результата. Опыты продолжались еще два дня, экспериментатор пробовал джин с содовой водой и ром с ней же, и результаты были всегда одними и теми же. Применив логику и дедукцию, исследователь пришел к единственно возможному выводу: причина опьянения - тот ингредиент, который присутствовал во всех четырех случаях, а именно содовая вода.
Эпплтон был весьма польщен, но несколько удивлен шумным успехом своего анекдота. Все собравшиеся за большим столом долго смеялись и переглядывались. Только позже лауреат узнал, что крон-принц Швеции, дававший банкет, был абсолютным трезвенником и пил за столом только содовую воду.

В 1860 году в Лондон с проектом устройства трамвайного сообщения на конной тяге прибыла группа американских предпринимателей и инженеров. На заседании городского совета при обсуждении проекта один лорд, щурясь в свой лорнет, обратился к американцу Дж. Трайну:
- Знаете ли вы, что многие улицы Лондона довольно узки? Представьте себе, что я еду к одному из своих знакомых и моя лошадь, поскользнувшись на ваших проклятых рельсах, падает и ломает себе ногу. Возместите ли вы мне ущерб?
- Милорд, - ответил инженер, - если вы сумеете доказать мне, что ваша проклятая старая кляча не упала бы, если бы не было моих рельсов, я соглашусь оплатить убытки.
Собравшиеся расхохотались, и вопрос был решен в пользу трамвая.

На состоявшемся в 1885 году в Брюсселе Всемирном съезде железнодорожников горячо обсуждался вопрос о том, как эксплуатировать паровозы. В то время существовали две системы: европейская и американская. В Европе каждый паровоз был закреплен за конкретным машинистом и мог работать столько, сколько способен работать человек (тогда рабочий день машиниста составлял 10 часов). В Америке паровозы работали практически круглосуточно, за исключением двух-трех часов для заправки, техосмотра и мелкого ремонта. А машинисты на них сменялись дважды в сутки.
Бельгийский делегат выступал за европейскую систему:
- Такая сложная машина должна иметь одного хозяина, который ухаживает за ней индивидуально. В конце концов, женщина может хорошо жить и быть спокойной за свое будущее, только имея одного мужа, а не нескольких любовников!
С возражением выступил французский делегат.
- Меня удивляет, - сказал он, - что мой бельгийский коллега, живя так близко от Парижа, ни разу не бывал в нашей столице. Там каждая девчонка знает, что гораздо выгоднее иметь нескольких любовников, чем одного мужа!
Под общий смех была принята американская система.

Граф Клейнмихель, памятный нам в основном по поэме Некрасова «Железная дорога», однажды объезжал города России для ознакомления с ходом строительства путей сообщения. В каждом пункте поездки он заранее назначил час встречи с чиновниками своего ведомства и был очень раздражён, когда в Москве начало заседания пришлось перенести. Графу разъяснили: мол, московское время неодинаково с петербургским, так как два города стоят на разных меридианах. Клейнмихель удовлетворился этим объяснением. Однако, когда в Нижнем Новгороде случилась та же история, взбешённый сановник воскликнул:
— Всякий городишко хочет иметь свой меридиан! Я понимаю — Москва, всё же первопрестольная столица, а то и у Нижнего вдруг свой меридиан!
Проблема была решена только в 1919 году, когда советское правительство вслед за странами Запада разделило Россию на часовые пояса. В дальнейшем это деление изменялось в целях удобства, и сейчас все три города, в которых побывал граф, относятся к одному часовому поясу.

Марк Твен в ходе своего лекционного турне по Америке прибыл в маленький город и зашел в местную парикмахерскую побриться. За беседой выяснилось, что он впервые в этом городке.
- Вы удачно приехали, - сказал брадобрей, - здесь сегодня вечером выступает с лекцией Марк Твен. Вы, наверное, хотели бы присутствовать?
- Да, пожалуй, - отвечал писатель.
- Вы заранее купили билет?
- Нет, пока не купил.
- Ну, все сидячие места уже проданы, так что вам придется стоять.
- Такое уж мое везение, - вздохнул Твен. - На лекциях этого парня мне всегда приходится стоять.